устаешь слушать, устаешь жить, устаешь вникать: люди рядом готовы тебе сыскать замену ровно через минуту, как ты уйдешь. им некогда ликовать на страницах твоего дневника, читая который можно лишь вспоминать прошлое, что ты в себе несешь. ты в темноте, пробираясь сквозь чужой сад, воруешь яблоки по пути и падаешь, спотыкаясь, думаешь как бы себя такую не потерять и как бы вовремя, господи, свернуть назад; потому что новая полоса преград на пути появляется не повторяясь.

устаешь понимать, устаешь искать, устаешь надеяться: в жизни, где каждый весел, мил и пуглив, совсем не верится, что вот в этом саду сейчас всё возьмет и склеится — потерпи, родная, немножечко потерпи. по законам нашей вселенной ничего никогда не изменится, стоит только кому-то найтись, а тебе — довериться, как после нож в спине и ты уже взаперти, строишь стены, меняешь маршруты, номера телефонов сбрасываешь и молчишь. на кой черт сдались «подарочные минуты» от оператора связи, если даже уже не кричишь.

устаешь выжидать, устаешь любить, устаешь отсутствовать: сделай глубокий вдох, чтобы запах чувствовать, поднимайся с земли, ищи того, кто будет тебе напутствовать, силу воли в себе копи. научись терпеть, научись присутствовать, научись играть и учись сочувствовать, научись меньше нервничать и безумствовать и тогда станешь соколом во плоти.

  Прежде чем тратить секунды жизни на отчаяние, подумай о том, сколькими счастья ты мог бы их заменить. 
И если не светит солнце весной, значит холод по тебе безумно скучает и не хочет отпускать. Так надолго. Ведь, когда по ком-то скучаешь… минуты идут за года, дни тянутся вечностью.
Для счастья хватит любимого фильма и вкусного обеда. Для горя же… причины всегда гораздо весомее. 
И почему ты тогда говоришь, что счастья в жизни слишком мало? 
Будто ты спишь, но открой глаза. Счастье повсюду. Это то, что вызывает улыбку, это то, что заставляет сердце биться.
Ты ненавидишь дождь… Но ему ведь тоже нужно просто быть.
Как нужно просто быть тебе и тем, кто тебя окружает.
Душа есть во всём. Именно мы её туда вкладываем. В любимые вещи, книги, музыку, тексты, слова. Душа есть везде, а значит одиноким быть просто невозможно. И если у тебя нет никого… Подумай о том, что больше всего не повезло тому, у кого нет тебя

 Не имеет смысла называть себя уродливым, потому что мы в действительности не видим себя.

Мы не видим себя, когда спим в кровати, тихонько свернувшись, со вздымающейся грудью в нашем собственном ритме.
Мы не видим себя, когда мы читаем книгу, а наши глаза светятся и мерцают.
Вы не видите себя, когда смотрите на кого-то с любовью и заботой, которые внутри вашего сердца.
Не существует зеркала для тех случаев, когда вы смеетесь, улыбаетесь, а счастье льется через край из вас.

Вы бы поняли, насколько вы яркие и красивые, если бы увидели себя в те моменты, когда вы действительно являетесь собой.

Есть такая категория людей «Ничьи» — они немного эгоистичны, самовлюбленные и горделивы, им сложно построить отношения ибо они не ищут утешения в других, такие люди сами по себе. От них исходит холод и одновременно притягательная сила, их сложно понять и тем более почувствовать, они наблюдатели.
«Ничьи» — их чувства, эмоции и желания находятся под властью рационального мышления, оценки происходящего и поиска выгодной позиции. Они не стремятся попасть в стадо.

«Я никогда не желала никому радости. Никто этого не заслуживал. 
 Пока не встретила тебя. Я не сразу поняла всей важности, всей той важности для меня. 
Но это лишь в начале.
 Твое каждое слово – я мысленно обнимала каждую точку, написанную тобой. Я знаю, ты вкладывал хоть какие-то эмоции в эти точки. 
Чертовы точки.
 Едва я получала что-то кроме них. Неужели я настолько была противна? Или назойлива? 
Но это уже не важно.
 Я всегда желала тебе радости. 
 Хотела подарить тебе ее, хотя, по сути, никогда не обладала ей. 
Но сейчас
Посмотри же. Я стою на краю крыши и теперь испытываю что-то похожее на радость. Что-то похожее на свободу. Хочу подарить тебе лишь свои ощущения. Возьми их, они приятные, они больше не понадобятся мне.
Мне больше ничего не нужно.
 Только, я бы хотела понять, что именно делала не так. Как-то напоследок, скажи мне, что было не так? Я недостаточно пыталась? 
Хотя мне уже не важно.
 А я ведь всего лишь хотела твоего тепла. Не более, я хотела лишь слышать изредка тебя. Или получать написанные тобою письма. Хотя мне давно тошно от этих точек. 
 Но в итоге я не успела. И потеряла тебя. 
 Но в конце, ты ведь вспомнил меня? Не мог не вспомнить. Перед концом все пролетает перед глазами.
Ветер подталкивает. Подожди, это еще не все.
 Но как ты и просил, я заходила в твою квартиру, я кормила рыбку, вытирала пыль. Ты меня, конечно, не просил, но рыбка бы тоже умерла. Хватит с меня, вы все сговорились. Вы так хотели оставить меня одну? 
Еще чуть-чуть.
А сейчас, не осталось рыбки. Твоя квартира пустует, пыль, похоже, боится меня. Там даже не осталось твоего запаха. У меня не осталось ничего твоего. Кроме точек.
И сейчас я поставлю последнюю.
 Я еще никому не желала радости. Теперь ты расскажешь мне, что я делала не так. 
Мы встретимся.

– А, ведь никто не держит обещаний. Разве что какое-то время. Какие-то незначительные обещания в духе мимолетных прикосновений, но не больше. Знаешь, даже я. Даже я не сдержала сотни своих режущих ярких обещаний. Я говорила о какой-то дружбе, что-то о привязанности, о важности, нужности. Я врала. Слишком много и часто, и в большинстве случаев, я врала самой себе. Я слышала себя в вечной тяге к одиночеству, хотя слова твердили об обратном, слова твердили о страхе перед пустотой. И знаешь что? Теперь опустело всё. И все. И везде. Но теперь не страшно. Потому что опустело внутри. И как бы смешно не казалось – опустела я. Именно опустела как та твоя треснутая фарфоровая кукла на книжной полке, где ты и книги не хранишь, пусть я никогда и не видела. Вначале это казалось забавным, а теперь я пытаюсь заполнить себя каждым Прохожим. Немудрено, что теперь я так избита, и раны эти не заживают, а шрамы взяли свойство кровоточить. Ты можешь говорить о какой-то тишине, но я и так шепчу тебе свою боль. 
– только ушедшие берут верх надо мной. их ведь так много. а воспоминания такие тяжёлые.
 – Я никому не говорю, но мой месяц стал месяцем потерь. Поделившись чем-то важным я влюбилась  в пару Прохожих. И перестала их считать чем-либо холодным и мимолетным, я увидела в них примерно то, что заметил в тебе на второй день. Неутолимый интерес, немного тяги и какое-то теплеющее добро. И вот, в итоге я осталась одна. Если ты хотя бы представляешь, что именно произошло, то я потеряна в догадках. Теперь я засыпаю с рассветом, засыпаю устав от собственных мыслей. Я не хочу думать, не хочу помнить, а главное – меня тошнит от тягучего стремления к теплу, что терпится внизу живота. Темно и пусто – вот как стало с их уходом. Ни один теплый волшебник не утаит на секунду это чувство. Знаешь, словно выдрали из тебя граблями четверть левого легкого и задели так сильно правое. Не дыши. Где-то в груди находятся твои воспоминания. Ведь в моем горле они режут не меньше твоих, но, я все равно не скажу тебе об этом вслух. 
– Стало так темно и тихо.
– Мы что-то увлеклись. Сбежав на окраину мира мы продолжаем находится в той реальности. Пока не отпустили эту боль. Мы вообще когда-нибудь забудем? Ведь и я не отпущу. И ты не отпустишь. Как бы не уляжется, не утихнет, не перестанет душить. И этого я тоже не скажу тебе вслух. Спи, принц.

– Я снова тону в посторонних мыслях. Должна оставаться в собственном сознании, но они так влияют. Влияли, так скорее. Сейчас всё немного по-другому. И я снова уронила те очертания нашего прекрасного мира. Может и не я роняла вовсе, может их просто забрали? Ты ведь знаешь о ком я говорю, ты знаешь, Уни, Роза и Ник. Трое доблестных серых существ, ты знаешь, ты знаешь они виновны во всем. Виноваты во мне. Я подчинилась их окутывающим объятиям и сдалась, я ведь и не думала сопротивляться. Они твердили что-то о свободе, о чистоте, о легкости, а я верил. Скорее, я просто поддалась им. Пусть они и не обладали никаким напором, имели слабое влияние, но, ты ведь знаешь, никто меня так не любил. Меня, в общем-то, никто никогда не любил. Словно прохожие взяли к себе, обняли, подхватили на руки и прижали к своей серой прохладной груди. А ты ведь знаешь, для меня тогда это была сама теплая грудь Розы. Собственно, и сейчас она будет самой теплой. Я подарила свой обмерзший поцелуй Нику, а Уни подарила мне руки. Я держалась за нее, хотела держаться, только эти руки были немного другие. Не те, что я протягивалатебе, эти руки наоборот подхватывали меня с колен и бросали в пропасть. А пропасть на тот момент была самым теплым и уютным местом. Там мне никогда не говорили здравствуй или доброе утро, нет, там было тихо. Только мои частые никчемные всхлипы обрывали эту тишину. А Ник подбивал на эти всхлипы. Он был уверен, что пока я пропитана ненавистью, пока я состою из ненависти, я хоть как-то существую. Роза напрочь запретила мне верить прохожим и дарить им что-то. Что-то из того внутреннего, что-то яркое и чистое. Уни пыталась поглотить это, но я спрятала маленький кусочек. Мне показалось, что эта забавная светящаяся штука сможет помочь кому-то. Ты ведь знаешь, я люблю выдирать из себя важные части, выдирать с болью, со страданиями, с изливающейся кровью, и отдавать. Не столько я глупая, сколько наивная и доверчивая. Мне говорили, что это от противоречивости и в силу моего возраста. Они пыталась избавить меня от этого, Роза топила весь внутренний свет, а Ник стремительно пожирал изнутри, он давно имел вход в меня. Ты ведь знаешь, я люблю устраивать день открытых дверей. Ник пробрался и принялся обдирать стенки входа к душе. Он бесился, я ведь такая доверчивая, а душа заколочена. Не зря же. Скоро я расскажу тебе больше. А пока, спи, волшебный, спи. Ты ведь знаешь, ты знаешь их, те трое серых существ Уныние, Разочарование и Никчемность. 
Стало совсем темно. Не просыпайся, пожалуйста, не просыпайся. Мне не страшно. Только ты не просыпайся.